С неба капало уже который день, словно с корыта худого. И все никак вода в том корыте не заканчивалась. Наоборот даже, дождь сильнее лишь становился. И не летним парным он был, под которым детишки так бегать любят, а холодным, так что озноб до костей пробирал. И не спасали от него ни старая свитка с чужого плеча, ни лесная листва, ни хлипкий шалаш, на скорую руку построенный.
В такую погоду даже звери лесные по норам сидели, наружу не совались, а уж человеку и подавно в лесу делать было нечего, разве только встречи с лихорадками искать. Так что пришлось Вышеславу с лесных тропок выбираться поближе к теплу да жилью человеческому.
Надеялся на хутор какой набрести, где рукам лишним рады будут. На таком, если повезет, и всю зиму пересидеть можно, словно у Пламенного за пазухой. Хутора — не деревни, где все на виду, там глаз лишних нету, да и вести столичные их стороной обходят. А как весна придет – видно будет, что дальше делать.
Вот только не к хуторам его дорога вывела, а к городу небольшому, что и плохо, и хорошо одновременно было. С одной стороны, в городе и затеряться несложно, и работу найти можно, чтобы к зимним месяцам хоть серебрушку скопить. С другой, в нем и стражи хватало, и совета купеческого, от которых беглецу добра ждать не приходится. Вот только дождь треклятый, что силу набирал, чтоб в нем Рогатому со всем своим выводком нечистым утонуть, выбора ему не оставил. 
А потому миновал Вышеслав городские ворота под взгляды недобрые стражников, что на посту своем с утра, поди, мокли, шапку затасканную суконную на лицо пониже надвинул да по улицам городским двинулся, постоялый двор высматривая. Там и обогреться можно было, и про работу узнать. А дворов тех в городе поболе одного оказалось.
Сунулся он на первый, да идти внутрь побоялся. Людно там было. Конюшня битком — по лошадиному ржанию слышно, челядь купеческая туда-сюда снует. Не ровен час, знакомца из обозников встретишь, да такого, которого бы и в лучшие времена встречать не хотелось бы, узнает тот его да по-тихому челядинца за стражей пошлет.
Зато со вторым двором повезло, что дальше от ворот городских, ближе к реке лежал, ему больше повезло. Тихо на дворе том было, да видно, что не пустовал он. Дым над трубой поднимался, а от вывески, на которой котелок над огнем кипел, и вовсе под ложечкой засосало, так захотелось стряпни домашней да пива свежего, а не мяса заячьего, что под дождем да над дровами сырыми не столько жарилось, сколько мокло.
Вот только глупо о стряпне мечтать ему было, за ту деньги платить положено, а у него из всего богатства только нож засапожный, который и задаром мало кто возьмет. Так что хорошо, если просто обогреться пустят да у печки обсохнуть, пока дождь не уймется.
С этой мыслью и миновал Вышеслав двор пустой да дверь трактира отворил, что скрипнула призывно да предательски, хозяев о новом постояльце оповещая. И сразу теплом домашним в лицо дохнуло да ароматами с кухни, такими сочными да смачными, что чуть зубы не свело от желания о своем безденежье забыть.
— День добрый людям добрым, — произнес он, шапку с головы стянув да порог переступая. – Да погоды хорошей. А пока ее только ждать приходится, пустите обсохнуть да обогреться человека перехожего.
Внутри дома не так пусто уж было, как снаружи казалось. И здесь постояльцев хватало, что чужака разглядывать не ленились. Так под их взглядами Вышеслав и зашел внутрь, спеша до лавки в углу добраться. Да так спешил, что не сразу и понял, когда под ногами у него рыжий зверь завертелся да хвостом своим пышным аккурат под сапог угодил.
Что за зверь лишь тогда понятно стало, когда завопил тот от боли по-кошачьи, да в сапог со всей ярости вцепился, будто рысь мелкая.
— Вот жеж выродок рогатый! — хотел было Вышеслав его с сапога стряхнуть, да оступился, за стол ближайший хватаясь. Упасть не упал, а вот посуде на столе повезло меньше. Загремела она, осколками глиняными разлетаясь да кашу со шкварками по полу рассыпая. А кот, свободу почувствовав, под стол ближайший бросился, шипя, словно змей по весне. Только хвост мелькнул рыжий, и нет его. А посуда разбитая, вот она – под самыми ногами лежит.

Отредактировано Вышеслав (10 декабря, 2019г. 20:16:04)

От дружного хохота, раздавшегося со всех сторон, даже уцелевшая посуда зазвенела. В другое время он, пожалуй, и сам бы над своей медвежьей неловкостью посмеялся, да только сейчас не до смеху ему было. Еще ни обсушиться, ни обогреться не успел, а уже хозяевам здешним задолжал. И чем долг этот платить прикажете? Сапогами стоптанными да свиткой драной?! Впору за голову было хвататься да гадать, кто и за что его невезением черным проклял.
А погром им учиненный недолго незамеченным оставался. Сердце и десяти ударов не отбило, а из кухни уже хозяйка выскочила да с упреками напустилась. И хотелось сказать ей, чтобы  потише поднимала да за котом своим присматривала, да только не с руки ей рот затыкать. Пусть лучше выкричится вдоволь, а там, глядишь, и решится дело добром, чем обидится ответным упрекам да еще больший шум поднимет.
Так и молчал Вышеслав, шапку в руке тиская, чтобы волю ответным словам не дать, бурю пережидая. Да только буря и разыграться толком не успела – заступники у него неожиданно нашлись.
Сперва девчушка вступилась, то ли племянница хозяйская, то ли просто родичка. А затем и один из постояльцев денег своих ради человека чужого не пожалел. И неважно, что денег тех пара медяков, не медью добрые дела меряются.
— Спасибо тебе, Сила Гораздыч, — произнес Вышеслав, подобной щедрости не ожидавший, а потому и тронутый ею. – Дороги тебе и людям твоим прямой да чистой, чтоб сам Пламенный у тебя в защитниках был.
Еще мог бы добавить, что в должниках теперь у него, но не стал. Свидятся еще, выдастся случай – отплатит ему добром за добро. А не свидятся да не выдастся, так ни к чему пустыми обещаниями воздух сотрясать.
И уже смелее до лавки желанной добрался и расположился на ней, свитку сырую с себя стягивая. Может, лучше и не стягивать ее было, чтобы рубаху драную на люди не показывать, что еще стычку на стольном базаре  помнила, да только обсохнуть побыстрее хотелось.
Девчушка, что осколки только убрала, белкой у его стола крутнулась, тарелку новую ставя, деревянную. Ее тоже отблагодарить следовало, хоть свистулькой какой, благо нож за голенищем для этого имелся, а сырых деревяшек сейчас в округе было хоть отбавляй. И подмигнув ей в благодарность, Вышеслав перевел взгляд на хозяйку, уже осмелев окончательно, чтобы разговор с ней завести.
— А ты прости, хозяюшка, мне неуклюжесть, — произнес он, Незвану разглядывая. Лицом та была пригожа, этого не отнять. А вот сколько лет ей – так сразу и не скажешь, да  и неважно оно было сейчас, — задубел совсем от холода и сырости, вот ноги и не слушаются. Мне бы поесть чего горячего, чего сама принесешь.
Не в его положении было харчами перебирать, да и не хотелось ему этого. Все проглотить был готов, даже курицу с перьями да потрохами, лишь бы не холодной, а с пылу-с жару была.
— А еще узнать не нужны ли кому из местных работники…
Еще договорить толком не успел,  а дверь входная снова скрипнула, о новых постояльцах оповещая. И эхом ей из-под столов дальних прозвучало кошачье урчание. То ли рыжий все никак не мог простить отдавленный хвост, то ли новые гости нравились ему не больше самого Вышеслава. Последнему, впрочем, они тоже не по душе пришлись, стоило только на них посмотреть.
Трое их было. Ростом все удались, в плечах, поди, аршин будет, а на плечах у одного кожух овчинный с рукавами обрезанными, а у двух других и вовсе шкуры звериные накинуты да ремнем перетянуты, а за ремень топорики засунуты. Тот же, что в кожухе с мечом у пояса, а меч в ножнах дорогих, каменьями да серебром украшенных. Такие только воеводе царскому по карману али купцу зажиточному. А значит, не покупал он их, либо в дар получил, либо снял с кого.
Скользнул тот, в кожухе, Вышеславу недобрым взглядом, будто не на человека посмотрел, а на гуся какого, которому вот-вот голову скрутят, за стол плюхнулся да кулаком стукнул.
— Эй, хозяйка, сюда поди! Разговор до тебя есть!
А спутники его захихикали, будто куры кочета на драку подбадривая.

То ли хозяйка гостей этих признала, то ли тоже они ей не по нраву пришлись — как бы там ни было, но на девчушку она цыкнула, так что та стрелой за двери вылетела. И вряд ли за березовицей али пивом холодным, кабы стражу с такой прытью не привела.
От последней мысли даже не по себе как-то стало, да только от каши в тарелке таким дымком ароматным тянуло, что рот слюной наполнялся, будто у волка оголодавшего. Да и согреваться он только-только начал, так что даже от мысли одной, чтобы снова на холод да сырость выйти, озноб пробирал. А потому уткнулся Вышеслав в тарелку да принялся кашу наворачивать, всем своим видом показывая, что не уйдет отсюда, пока не доест, хоть бы все войско царское в трактир набежало.
А каша вкусной оказалась, в меру разваренной, но не размазней, и подливы, и соли в ней хватало, и гарью с горечью не отдавала. Не на каждом постоялом дворе такую подают — уж он-то знал, сколько лет по таким дворам зимовал да ночевал. С душой ее готовили, как для себя.
К разговору хозяйки с гостями недобрыми Вышеслав особо не прислушивался, стараясь внимания к себе не привлекать. Да только и не слышать его не выходило, стены-то вокруг одни и те же были.
— Пожрать посытнее, выпить покрепче, — хохотнул кто-то из тех, что в шкуре был, в ответ на учтивый хозяйский вопрос.
«Да бабу молодую, горячую» — мысленно закончил Вышеслав его заказ, потому как не раз доводилось ему слышать подобные прежде. Но о бабе речь не зашла, поперхнулся говоривший, словно пчелу проглотил. А может взгляд своего главного перехватил. Последний как раз и голос подал.
— Пожрать да выпить- это потом, — произнес он. – А пока дело к тебе главарь наш имеет… Купец, в смысле, заезжий, — при этом подручные его снова насмешливо закудахтали, словно забавно им было, что купец над ними главным стоит. — Товаром он немалым разжился. А товар-то у него непростой, не каждому по карману, порой долго покупателя подходящего ждать приходится. Вот он ищет куда товар тот на постой определить. Погода, сама видишь, какая, никакой дерюгой добро не убережешь – отсыреет да размокнет. А у тебя, как ему ведомо, двор большой, народу бывает немного, так что места лишнего хоть отбавляй. Вот он и хочет, чтобы ты в положение его вошла да добро приютить помогла.
Странная была просьба о помощи, вроде и не уговор вовсе, а требование.
— Так что, поможешь купцу нашему? – продолжался разговор  – Али сказать что хочешь? Так гони в шею бродягу этого да садись к нам за стол – покумекаем.
Очередная ложка каши заскрипела на зубах, так хотелось сказать мечнику, чтобы в дому чужом не распоряжался, за собой смотрел да другим не указывал, а то с иным бродягой свяжешься – зубов не досчитаешься, да только не с руки ссору начинать было. Его сейчас забота каша да дух печной, вот их и держаться надо, сколько получится.
А те, что в шкурах, снова закудахтали.
— Да о чем кумекать с ней, Радим?! — выдал один из них. – Сама, поди, знает, что негоже гостям отказывать, а то ведь нелегко бабе одной хозяйство держать – как бы вовсе не потерять.
И зареготал довольный только что придуманной присказкой.

С такими людьми купцу покупателей не привлекать, а распугивать сподручнее было. Может, потому и товар свой сбыть никак не мог.
Вот только чем дальше разговор заходил, тем больше Вышеслав понимал, что не люди купеческие на постоялый двор пожаловали, а разбойники лесные. Из банды мелкой, что только одиноких путников обирать способна, потому как против обоза выйти – духа у нее не хватит. И товар у них ворованный, на честный торг не выставишь, вот и пытаются спрятать по чужим дворам, людей честных запугивая.
Да только хозяйка здешняя не из пугливых оказалась. И на угрозы чужие свои угрозы имела. Правда ли, что десятника в гости ждала али врала, но после слов о нем троица с места вскочила, да так лихо, что миска его разом с кашей недоеденной на пол и улетела, только ложка в руке и осталась.
Вышеслав аж крякнул с досады, мысленно желая, чтобы Рогатый эту шебутную компанию к себе прибрал. Да только додумать не успел, а вскочившие уже и с места сорвались, вот только не к выходу поспешили, а за хозяйкой бросились, собираясь угрозы свои действиями подкрепить.
— Бабу не замай! – процедил сквозь зубы Вышеслав, с места рывком подымаясь. Не в его положении было в драку лезть, да только отродясь он за чужими спинами не отсиживался и не смотрел, как сильный слабого обижает. А в том, что три разбойника сильнее одной бабы будут, сомневаться не приходилось. 
Впрочем, баба-то тоже «с зубами» оказалась. Тот, что в шкуре только и успел ее за косу дернуть, как лбом в нос получил, так что юшка кровавая брызнула.
— А ну держи ее, стерву рогатую, — быком раненым взревел его подельник, за топорик хватаясь, да вытащить не успел. Вышеслав рывком перехватил его за плечо, едва шкура не затрещала, да по руке ударил, оружие выбивая. Вот только то еще на пол упасть не успело, а разбойник ловок оказался – куницей из хватки вывернулся, с разворота кулаком замахиваясь. Кулак его Вышеслав левой рукой отбил, от себя отводя, и тут же в ответ ударил правой, аккурат в челюсть метя. Только костяшки пальцев засаднили да зубы у разбойника клацнули, когда удар с ног его сбил. Может, и поднялся бы еще, да только падая, приложился головой об лавку, так под ней и затих кулем.
А Вышеслав уже обернулся, третьего, самого главного, взглядом отыскивая. Вовремя обернулся, стоило признать. Едва и успел, что в последний миг в сторону отскочить, едва о лавку не запнувшись, от удара мечом уворачиваясь. Лезвие лишь по плечу скользнуло, рубаху вспарывая да кожу царапая.
Последнее дело было на безоружного с клинком бросаться, да только разбойник о честном бое не пекся. От злости его аж перекосило, так что рожа, словно у нежити лесной стала.
— Зря ты в это влез, отродье голозадое, — шепнул он с кривым оскалом, — кишки выпущу да к тыну ими примотаю.
И трудно обещанию его не поверить было, меч – не кулак, его пустой рукой не отобьешь.

— Ты выпусти сперва, потом уж обещай, — ответил Вышеслав, стараясь спокойным казаться. Вот только чувство близкой опасности холодной мелкой змейкой крутилось в груди. И сил своих наемник не переоценивал. Зала трактирная – не площадь городская безлюдная, здесь особо не попляшешь, от меча уворачиваясь, только и глядеть успевай, чтобы не запнуться то ли о стол, то ли о лавку, да не упасть.
Топорик бы поднять, что разбойник оглушенный выронил, да только для этого под удар подставиться придется, если не голову, так руку точно потеряешь.
А затем помощь ему пришла, откуда он и ждать не ждал. Взвыв, словно кошка разъяренная, хозяйка трактира бросилась на незваного гостя с ухватом наперевес. Ухват, конечно, не кол и не рогатина, но и его хватило, чтобы разбойника отвлечь. Обернулся тот, атаку мечом отбивая, ругнулся, поминая Рогатого, да сверху по ухвату рубанул, деревянную рукоять перерубая, та только обломилась.
— Дура баба! – рявкнул при этом, снова замахиваясь, теперь уже на ту, что ухват держала. – Не надо было супротив меня переть! 
Пару ударов сердца все это заняло, да только и их Вышеславу хватило, чтобы к топорику метнуться, что под лавкой валялся. Ухватил его да ударил наотмашь, не лезвием – обухом аккурат разбойнику по башке, так что тот на пол и осел, меч из пальцев выпуская. Может, лезвием оно вернее было бы. Вот только в спину бить даже гада ползучего противно, не то что человека, каким бы гадом тот не был. Да и смерть чужая без разбирательств не останется, а ему разбирательства сейчас меньше всего нужны.
С этой мыслью Вышеслав перехватил топорик левой рукой, а правой меч выроненный торопливо подобрал, отмечая, как про себя как удобно рукоять в руке сидит, да огляделся. 
Третий разбойник, что в нос получил, на полу тихонько копошился, то ли ругался, то ли подвывал, но подняться да напасть не пытался. Остальные и вовсе оглушённые лежали. Так что было время дыхание перевести.
— Ты как, хозяйка? – спросил наемник, оружие опуская. Как там ее купец называл, что за посуду битую расплатился? Незваною? Забавное имечко. А еще забавно вышло, что вроде как вступиться за нее он хотел, а вышло, что и она его от смерти уберегла. – Не поранили тебя?

Вот только не собственные раны хозяйку занимали, а оружие, что у разбойников еще оставаться могло. Чудным это Вышеславу показалось. По его разумению связать эту троицу следовало да стражу городскую позвать, пусть в холодную их тащит, да попутно ножи и кистени из порток да сапог вытряхивает.
А Незвана вот по-другому думала, и стражу звать не торопилась. А ему только и радоваться этому следовало, потому и не спорил, а присев на корточки по сапогам да по штанинам пошарил, ножи ища.
О ножнах тайных на ногах и ему слыхать доводилось. А вот откуда об этом хозяйка знала, тот еще вопрос. Люди на постоялый двор, конечно, разные заезжают, да только вряд ли они такими украшениями перед другими постояльцами похваляются да в ход их пускают.
Так что мысли закрадывались, что и сама хозяйка в прошлом с разбойниками зналась. Может, потому и пришла к ней эта троица, добро награбленное укрыть? Может, потому и стражу она звать не пыталась, чтобы не выдали ее? Может. Да только не его это было дело. Он как пришел, так и уйдет, а хозяйке этой Пресветлая да Пламенный судьями будут.
Ножен на ноге ни у кого не нашлось, а вот ножи засапожные были. Неплохие, стоило признать, куда лучше его собственного. Таким не только зайца, но и человека разделать можно.
Пока возился он, главарь шевелиться начал. Крепкая голова у него была, кабану под стать, другой на его месте полдня бы в беспамятстве пролежал. А потому острие меча в грудь ему уперев, Вышеслав посоветовал:
— Смирно лежи, а то в другой раз обухом не обойдешься, — и на хозяйку украдкой взгляд бросил, добавляя. – Что дальше с ними делать будешь?

Награда, конечно, вещь хорошая, да только к страже за ней бежать не по душе было. И небезопасно, и непривычно как-то людей за деньги властям выдавать — отродясь таким не занимался, будь они даже разбойники с большой дороги. От обоза отогнать али оборонить от них – то одно, а вот ловить… Кому по долгу службы положено, вот тот пусть и ловит их, если сдюжит.
— Пусть проваливают к Рогатому под хвост, — согласился Вышеслав, пинком главаря поторапливая, чтобы поднимался да товарищей своих наружу выволакивал. Да и не только ему не терпелось их спровадить. Даже коза здешняя гостям незваным была не рада.
Глядя как получив рогами под зад, главарь вывалился на дорогу, аккурат рожей в грязь раскисшую, трудно было удержаться от смеха. И Вышеслав захохотал в тон хозяйке, чувствуя, как тревога и напряжение пережитой схватки медленно отступают – миновала их опасность. А потому и выпить самое время – победу отпраздновать.
— Только дурак отказывается, когда умный предлагает, — улыбнулся наемник Незване, соглашаясь с приглашением.
И с этими словами снова в трактир зашел. Наклонился да стол перевернутый на место поставил.
Дверь тихонько скрипнула, заставляя вздрогнуть да обернуться, да только не гость лихой это был, а девчушка давешняя, что белкой внутрь прошмыгнула, да тут же миску с кашей убирать с пола кинулась.
— Ну и шумели вы, тетенька Незвана, — выдала она при этом. – Ну, и шумели, словно нечисть хоровод водила... – и, обернувшись, уставилась на Вышеслава любопытным взглядом.  – А что тут деялось-то?!
Любопытство ее понятно было любому, кто ребенком был, да только удовлетворять его наемник хозяйке предоставил. Вот что захочет, то и объяснит, а сам подмигнул да отшутился:
— В горелки мы тут играли.
И с этими словами не торопясь за стол присел, обещанного угощения ожидая да добычу свою пристраивая. Ножи в сапог, пока что, топор за пояс, а меч рядом с лавкой поставил. Права была хозяйка, опасно тот на людях показывать. Не ровен час, снял его разбойник с убитого, а будешь его при себе носить – тебя же в убийцы и запишут. Пусть лучше в месте укромном полежит, да вот только не было у него в этом городе пока такого места. Разве только Незвана подсобит.
— За меч спасибо, — произнес он, к хозяйке обращаясь, когда угощение уже на столе было, — да только не нужен он мне пока, топориком да ножами обойдусь. Если хочешь – у себя схорони, кто знает, может, когда и пригодится… А еще спасибо, что подмогла и от гибели уберегла. Без тебя, может, и выполнил бы их главный обещание свое.

Отредактировано Вышеслав (14 декабря, 2019г. 19:40:48)

Хлеб, конечно, всему голова, но и без него обойтись можно, коли мясо с вином есть, так что Вышеслав и не спорил, лепешек горячих требуя, а вина отведал да окороком закусил, попутно благодарно кивнув хозяйке за обещание схоронить меч под стрехой — самое ему там безопасное место.
Вино хорошим оказалось, не старым и не кислым, и здесь Незвана не пожадничала, с душой поднесла.
— Доброе вино, — похвалил наемник. — Такого не одну чашу можно выпить, да утром похмельем не маяться.
А в следующий миг ставни захлопали, словно птица дикая, от ветра сотрясаясь. Даже дивно становилось, откуда буря такая налетела. А еще страшно подумать было, в какой подворотне бы ютился он сейчас, словно пес бездомный, если бы на дворе этом не задержался. А ведь и не задержался бы, кабы не разбойники.
Свезло ему, выходит, с ними повстречаться. Как говорили знающие люди, не было счастья – так несчастье помогло.
Незвана тоже о разбойниках вспомнила, опасаясь, что вернуться те еще. Может, и вернуться. А может, и нет, если знать будут, что отпор тут встретят. Вот только для отпора что-то посерьезнее ухвата надобно, так что о стороже речь правильно зашла.
Вышеслав даже взгляд на хозяйку бросил, понять пытаясь просто так та говорит или с умыслом, предложения помощи от него ожидая. И с одной стороны, в самом деле хотелось ей помочь. С другой же, навязываться не хотелось. Да и небезопасно ему на постоялом дворе могло быть, не ровен час – признают. Хотя, признать и в другом месте могут. Тут уж боги распоряжаются, не человек – как решат, так и будет.
Лучины весело затрещали, разгоняя темноту, что в углах теперь лишь клубилась. Ветер за окном взвыл сильнее, так что даже дрова в печи зашипели. А в следующий миг что-то живое ноги коснулось. И опустив взгляд, увидел Вышеслав знакомый рыжий хвост, что по сапогу прошелся. То ли кот давешний момент для расплаты выбирал, то ли, напротив, помириться пытался. И на всякий случай отломил наемник кусок окорока да под стол бросил, животину задабривая. А затем на вопрос хозяйки ответил:
— Вышатой меня зови, не ошибешься, — ни к чему имя было полное называть, громкое оно слишком да запоминающееся. Подумал, а затем еще добавил, сомнения отгоняя. – А сколько сторожу заплатить собираешься? И есть ли кто у тебя на примете?
В конце концов, просто ли о стороже речь зашла или с умыслом, был ли у хозяйки кто на примете или не был, а за спрос в нос не дают. Не захочет она его нанимать, так и скажет, а захочет, так, глядишь, и работу искать не придется, устроится на постоялом дворе да до весны пересидит.
— К тому спрашиваю, что я тоже ведь работу ищу. В деле ты меня видела. И если сгожусь тебе, то мог бы сторожем твоим стать. Мне много не надо, была бы крыша над головой да кусок хлеба под рукой, а еще зиму переждать да к весне десяток серебряных скопить, чтобы в пути легче было. 
Судя по довольному урчанию под столом, окороком кот был доволен, и теперь уже терся о ногу более смело, ласково, еще кусок требуя. Так, глядишь, все мясо сожрет, проглот рыжий, самому не останется.

Слов хозяйки кот не слишком испугался, но от сапога все же отстал. Выбрался из-под стола, на лавку запрыгнул да умываться принялся, не иначе, как посетителей зазывая побольше.
И то хорошо было, что отстал – отвлекать было некому. Вышеслав никогда в подсчетах был не силен, особливо если суммы были куда большие, чем количество пальцев на руках. Так что у него даже в виске заныло  да закололо от попыток уследить за подсчетами Незваны.
И не сказать, что они совсем неправильными были. За работу долговременную всегда меньше, чем за кратковременную платят. Это кузнец али портной какой могут за заказ одиночный полторы-две серебрушки получить, да только заказ такой у них не каждый день выдается. А в том же обозе купеческом полсеребрушки в день для охранника за счастье будет, и с этих денег тебе и столоваться, и за ночлег платить, и одежду с оружием чинить, если вдруг в негодность придут, что в дороге али в схватке с разбойниками вещь нередкая. Так что не каждый день и пять медяков скопить удается. Ведь кабы удавалось, не довелось бы ему в холопы угодить.
Да что пять, даже три медяка, и в том тоже Незвана права была, скопить не просто будет. Ведь для этого ему больше десяти в день зарабатывать придется, а чужаку чернорабочему, да еще зимой, когда каждый вдвойне бережливым становится, никто столько не заплатит. Голодать доведется да в подворотне ночевать. А с такой жизнью можно и вовсе зиму не пережить, чай в самом деле не медведь.
Так что в этом свете медяк в день с едой да постоем теплым совсем не плох был, да только соглашаться на него обидно как-то было. Медяк в день – столько деду старому платить можно, чтобы на крыльце сидел да за курями присматривал, а с него, с Вышеслава, поди, пользы побольше, чем от деда будет.
— Пироги, уха да похлебка дорогого стоят, — согласился наемник, вино допив, чтобы разговор глаже шел, — да только все равно медяк в день – маловато будет.
И тут же добавил, поясняя.
— Ты не подумай, что жадничаю или на тебе, вдове одинокой, нажиться пытаюсь. И в мыслях нет. Вот только сама посуди, что мне с тех трех серебрушек в итоге останется. Одежда моя, как ты верно заметила, для зимы не очень годится, так что хочу я или нет, а покупать обновку теплую все равно придется. Да и по весне сапоги новые понадобятся, даже если в старых зиму перехожу, что вряд ли. Да в дорогу кое-как собраться. И останется мне после этих сборов от тех денег ровно половина. И растеряется эта половина в дороге, только моргнуть успеешь. Вот и выйдет, что то, что за полгода заработал – на пол луны только и хватит.
В углу что-то зашуршало, то ли ветер, то ли что другое. Кот рыжей молнией тут же сорвался на звук. И, судя по писку мышиному, быстро нашел себе добычу. Хороший охотник, не отнять. И проводив его взглядом, Вышеслав продолжил, к самому главному подводя.
— Так что давай на двух медяках в день сойдемся. И выйдет это по весне шесть серебряных и… и… — он запнулся и принялся загибать пальцы, пытаясь двенадцать на два умножить, сбился, плюнул да подытожил, — в общем, шесть серебряных ровно. Что скажешь?

Отредактировано Вышеслав (15 декабря, 2019г. 16:40:30)