[indent] Леська злая была, голодная и злая. Последнюю десятку медяков на гуляньях спустила, и кошель теперь уныло трепетал на ветру, к поясу привязанный. Чего ж ему не трепетать-то, коль пуст и легок? Какой бес ее в этот Зеленый Мыс понес? Люди на большаке судачили, что там несвети водится едва ль не болей, чем людей, вот Леська и повелась в надежде на легкую добычу и звонкую монету. Так-то оно так и было, да только люд тут был несговорчивый и сам на несветь смахивал. Ни с кем сговориться не вышло: говорили, мол, сами мы с усами, и без тебя, девка, разберемся. Даже шкурка мелкого беся, что аккурат под копыта Леськиной кобылки скакнул, никому не приглянулась. Да и Рогатый с ними! Так она думала, когда в канун Марна на гуляньях у костра сидела да и прикорнула, а как глаза разлепила, так глядь — а кобылки-то и нет! Не видал никто, не знают ничего, токмо что у Подгрушья табор цыганский стоит, а тут много дум думать не надо, так все понятно. Леська выругалась, плюнула на землю да растоптала. Ну и пошла в сторону Подгрушья, что ей оставалось?

[indent] — Девкам — юбки на голове позавязываю, молодчикам — кольца из ухов повыдергиваю, — так себе под нос бормотала, покуда вместе с дождем пыль на дороге утаптывала.

[indent] Недалече Леська от клятого Зеленого Мыса отошла, то на дождь, то на цыган ругаясь, а то и на Пресветлую заикаясь. Живот крутило от голода, волосы нечесаные, мокрые ко лбу да щекам поприлипали, еще чуток — и в сапогах захлюпает. Одно только радовало, что Пресветлая нет-нет да и уберегла: меч свой верный сохранила, от тюка перед сном отвязала. Скарб тяжкой ношей по ноге бил и мешался. Леська уже подумывала перевязать ремень поудобнее, как сзади, из Мыса проклятущего, топот донесся да девичий голосок. Пригожий такой, молоденький, а злой да командирский, тут хочешь не хочешь, а остановишься. Чтоб глянуть хотя бы, что за чудь такая. Леська и встала, где стояла, повернулась неспешно, руки под грудью скрестила и ждать принялась, пока зеленомысская девка шутсро ножками перебирала да в юбках путалась. Ух, жуть как та страшенно выглядела! Мокрая, нескладная еще местами, бежит, аж пятки сверкают, а в руках еще и палица — ну истинно Дева Воительница! Только бы не кульнулась через голову, а то подерет румяные щечки.

[indent] — Ну? — Леська так испужалася, что аж губы в кривой ухмылке растянула. — Чегой тебе? Палица то не моя, зря торопилась, другого хозяина ей ищи.

[indent] Леську только гадкое настроеньице да большие потери и великие страдания удерживали от того, кабы не рассмеяться в голос. Уж больно девица уморительная была. Только ить тяжкий груз горюшка посерьезнее давил. Некогда Леське стоять и лясы точить.

[indent] — Ну наемная. — Оглядела с макушки до пяток селянку, сама себе плечами пожала, мол, девка и девка, таких в каждой веси десяток. — Работу в вашем клятом Мысе искала. По околице говорят, что у вас тут в каждом углу по несветлю сидит, а под лавкой — с десяток бесей. Так оно может и так, только люд у вас злей Рогатого. Не то что на лавку, в угол  сесть не позвали. Токмо ехала зазря.

[indent] Леська зло плюнула на землю и камень еще вдогонку носком сапога пнула. Задумчиво уставилась на затянутое серыми тучами небо и горько вздохнула, пока девка чего-то там про правду и мир лепетала. Ну суровая, ейбо!

[indent] — Еще и кобылку увели. Нелюди, — добавила она как-то жалобно, но снова повеселела, едва деловито-строгий взгляд поймала. — А ты ведьмой заделаться решила аль чего? Ты б выросла сначала, — Леська тяжело вздохнула и покачала головой, нос ногтями поскребывая. — Пресветлой клянусь, не село у вас, а чудь некая. То смотрят упырями и буркают под нос заместо приветствия, то с палицей за тобой гонются и про книжки спрашивают. Милая, ты мне по-людски скажи, чего тебе надобно, может я и помочь смогу. Понятное дело, что не за доброе слово. Кушать-то надобно всем.

[indent] Тут, как будто в согласие с ее словами, Леськин живот протяжно завыл и забурчал: к щекам прилил румянец. Вот незадача-то, строила из себя деловую барышню, а эта скотина размяукалась не под руку.

[indent] Смущение — дело нехитрое, тут главное знать, как его прогнать. Леська то хорошо знала: надо было брови свести посерьезнее, кашлянуть еще серьезнее да смотреть сверху вниз. Мелкая ведьмочка последнему только помогала своим небольшим росточком.

[indent] — Ваши — не ваши, мне с этого чего? Одни убытки! — сурово сказала да большим пальцем себя в грудь ткнула. — Я сюда дела делать приехала, а ухожу с пустой сумой и на своих двоих. В корчме последний пятак за кашу отдала, от сердца оторвала... а в каше той еще и муха. Жирнючая как твой бесь.

[indent] Леську аж тряхнуло от ярких еще воспоминаний. А ведьмочка, меж тем, проклятиями сыпала, соловушкой заливалась. Как-то на душе хорошо стало, благостно. Всегда оно так, коль не тебя клянут, а того, кто и тебе пакость сделал. От и сбылись бы эти проклятия, нехай б у них чирьи на пузе повыскакивали да горб вырос, чтобы издалече видно было змеюк подколодных. На душе еще лучше стало. Еще б дождь треклятый по лбу не бил. Совсем хорошечно стало, когда ведьмочка пузо набить предложила. Леська снова поправила сползающий меч, с ремнем деланно долго повозилась, рубашку, что банным листом к спине прилипла, оттянула.

[indent] — Отчего ж и не пойти, коль приглашаешь, хозяйка, — и голос-то сразу стал елейный, ласковый да довольный, как живот угощение почуял. — Спешить мне едва ли есть куда, на двух ногах лошадку не догонишь один черт. А ежели поможешь мне, так я в долгу не останусь. Может и с книгой твоей драгоценной чем помочь смогу, аль так отплатить.

[indent] Леська бодро развернулась в сторону села, хоть взгляд ее и не смягчился: уж больно много бед этот Мыс ей принес, как будто Рогатый за нитку судьбы лапищами своими уцепился. Глаза сами собой на ведьмочку скосились: может ее Пресветлая прислала, кто ж знает? Хужей все одно не будет, разве что помрет Леська и поминай как звали.

[indent] — Как тебя кличут-то, ведьма? Меня Леськой. Иные говорят, что Леськой Рыжей, как будто этого и так не видно, — она тихо хмыкнула себе под нос и подцепила большими пальцами пояс.

[indent] — Ежели жизнь по большакам да болотам тягает, некогда молиться, — пожала плечами и намокшие пакли со лба сызнова отбросила, — помянешь разве только, как страхолюдину увидишь, чтобы Пламенный в обиду не дал. Да токмо несильно он приветливый в таких делах. Тут ведь как, — байки травить Леське любо было, а уж про житье свое — ух, тут только спроси, соловьем заливаться станет, — только на себя и меч свой положиться можно. Иные вояки верят, что одной рукой Пламенный их меч направляет, а другой — невзгоды отводит. А я тебе скажу так: за каждым рубакой даже Пламенный не уследит. Неча на богов пенять, коль сам за себя постоять не можешь.

[indent] Леська дернула носом и замолкла. Не раз она про богов недобро думала, может они кару и наслали, чтоб вразумить да на путь праведный направить. Да зря старались: таким ее не проймешь, тут неприятность пообстоятельней надобна.

[indent] — В корчме и спрашивала, — говорючи, повела подбородком в сторону хатки чуть дале по дороге. — Говорю, мол, баяли, что у вас тут несветль завелась проказливая да вредная, что аж на большаке про нее трезвонят. Меч показала да намекнула, что за честную плату с любой напастью разберусь, — Леська трохи помолчала, следом за ведьмочкой в калитку протискиваясь и на козу покосившись. Не любила она коз. Дитем еще на заразу одну нарвалась, прям на самый рог. — Ну и это, шкурку беся из сумы достала поспрашать, нема ль кого в селе, кто за пагань эту заплатит.

[indent] Коза смотрела на Леську глупыми глазами, Леська смотрела на козу в ответ. Сощурилась да оскалабилась — пущай знает, кому кого бояться надо. У двери в хатку остановиться пришлось. Как-то нехорошо было бы в дом ломиться поперек хозяйки. А тут еще и амулет, одной магичкой заколдованный да за большие деньги раздобытый, нервно подергивался — видать, опосля кражи да грабительства Ясминка-ведьмочка дверь-то заговорила.

[indent] — А ежель не на козе, так на чем ты летаешь? Дюже интересно, если по правде. Не доводилось с ведьмами еще вот так просто языками почесать, — призналась Леська, с ноги на ногу на пороге переминаясь.

[indent] Про молитвы Леська смолчала: не дюже набожная она была, а такое не каждому по душе придется. Бывало и такое, что едва ноги из села уносили с Миколаем на пару, апосля того, как языками в трактире лишнего трепали про богов и молитвы. Иной раз уж лучше рот на замке держать, ежели не хочется остаться без еды, работы и лишних шрамов. Кто этих ведьм знает, может они с первыми петухами и первой звездой каждый раз молятся. А ить и интересно же...

[indent] — А у вас, ну то бишь ведьм, как заведено? — спросила Леська, едва за порог шагнула. — Слыхала я, что иные жрецы несильно ваш род привечают... Ты это, звиняй, что я тут грязь сапогами таскаю и гостьей непрошеной навязалась. Ты помни, что в долгу не останусь.

[indent] Леська не скрывала своей радости, когда к печи спиной приткнулась: молодая ведь еще, а дождь не хуже старости кости ломит. Меч с ремня пришлось снять да у стены рядом приладить, кабы не мешал. Хатка была уютная и догляженая, вся утварь по своим местам, а сама Ясминка белкой скачет то к печи, то к столу. Так себя только настоящая хозяйка вести может. Такая, какой Леська не была никогда и не станет.

[indent] — Бесова шкура сгинула вместе с лошадкой и пожитками. Я-то искала, думала, может, хоть тюк какой свалился, когда нелюдь этот кобылку тянул, да где там. — Рукой махнула да щеку подперла, не без удовольствия и тянущего в животе ожидания глядя, как ведьмочка суетится. — Да полно тебе, я и за краюху хлеба благодарная была бы, я гостья незваная, меня и на порог иные не пустили бы.

[indent] Взгляд упал на ладони: чумазые слегка, но дело поправимое. Туда-сюда по мокрым штанам поводила, и вот — как будто в баню сходила, а потом сразу же пирожок сцапала и в рот едва ль не целиком засунула. Ох и хорошо же стало, чудилось, что Пресветлая обняла да все заботы с собой забрала. Не-е-ет, в этой жизни нет ничего лучше, чем набить живот. Не знала Леська и знать не хотела, как жрецы и другие божьи люди по своей воле голодают.

[indent] — Навоевава, нафрававась, нарубива, — с полным ртом подтвердила Рыжая, от души хлебнула молока да за другим пирожком потянулась, только не сразу в рот положила: принялась им размахивать в такт словам. — Кикиморы, мелкие беси, ауки, бадзулы... полуденницы и полуночницы не так часто встречаются, но то и слава Пресветлой, этих баб так просто не изничтожить. О! А один раз леший башкой поехал. Толь его колдун какой зачаровал, толь сам Рогатый дурь вселил, только эта зараза людей убивать повадилась. Ох и настрадались мы тогда с ним, я неделю в горячке пролежала, а так все по мелким чертяками, за них много не дают, зато живой уходишь... — остальные слова потонули в смачном жевании нового пирожка. — Так это... Не думала еще, кому твоя книжка понадобилась, что аж к ведьме в дом не застрашались полезть?

Отредактировано Леська Рыжая (17 ноября, 2019г. 22:02:38)